Мы с мужем, конечно, сами виноваты. Но и от папиного брата я подобного не ожидала. От бабушки, с папиной стороны, осталась квартира двухкомнатная. Бабуля была знатной барахольщицей, поэтому, получив наследство, ни папа, ни его брат, не загорелись желанием туда переехать.
У обоих по своей квартире, а ехать и приводить в порядок захламлённую квартир, им не хотелось. И отдали бабулину двушку нам с мужем, напутствовав:
— Живите, сколько хотите! Нам квартира не нужна! Ей всё равно цена, в базарный день, несколько сотен тысяч.
Сначала дядя сватал свою половину квартиры своей дочери, но та приехав, носик сморщила:
— Мне этот бомжатник не нужен, делайте с ним что хотите!
Мы соотнесли затраты на приведение жилья в более-менее жилой вид со стоимостью самой квартиры: деревянные перекрытия, двухэтажный старый дом, не в самом хорошем районе. Плюс слухи о сносе и грядущем расселении.
Мы, будучи не лыком шитыми, попросили у родственников написать дарственные. Ведь то, что было у бабушки дома до нас, было никому не нужным срачем. А гарантий, что после приведения квартиры в порядок, кто-нибудь не раскатает на неё губёху, не было никаких. Папа написал бумагу сразу. Дядя — тоже написал, но смертельно обидевшись за недоверие:
— Как ты можешь обо мне так думать? Да я тебя нянчил, когда ты пешком под стол ходила!
Мы вывозили мусор пару недель. У бабушки не было света, воды и газа — всё это было отключено. Свет и вода — за неуплату, газ — из-за состояния газовой плиты. Отсутствие сантехники, хоть мало-мальского ремонта, перебитые окна. Жуткая вонь.
Как вспомню, аж перетряхивает. На куне 2 слоя линолеума, а между ними — вонючая жижа. У бабушки жили несколько кошей и собака мелкой породы. А если учесть, что последние годы своей жизни бабушка жила у моего папы, то квартира была, скажем так, хорошо настоявшая и пропитавшаяся всеми возможными запахами.
Зачем мы в это влезли?
— Зато не ипотека! — радостно гомонил муж. — В порядок приведём, жить будут можно, а там, глядишь, и расселят — квартиру дадут!
Ремонт, по сравнению с ипотекой, праздник. Ипотека — хочешь-не хочешь, а денежки отнеси в банк. А ремонт — нет денег, подождёт, не убежит.
Новоселье мы праздновали спустя восемь месяцев после того, как квартира досталась нам в наши загребущие ручки. Гости озирались, не веря своим глазам.
— Как из такого сарая можно было такую конфетку сделать? — хлопал глазами дядя.
— Я бы так же смогла! — заявила дочка дяди, Инна. — Мог бы и дочери долю отдать!
— Вы — большие молодцы! — пожал папа рук моему супругу.
Зная, что расселение нам светит в ближайшем будущем, мы ремонтировались весьма бюджетно, но получилось довольно мило. И всё равно, как бы мы не экономили, ремонт влетел нам в копеечку.
Когда к нам пришли серьёзные дяденьки с чемоданами и начали рассказывать о том, в какой замечательный дом мы переедем, счастью не было предела. Предупредили сразу: будут давать по квадратным метрам, а не по количеству прописанных. Но родственникам было этого не объяснить.
— Я вам отдал, сам, по доброй воле, целую половину квартиры! Пропишите Инну, получите большее жильё, разменяетесь потом и Инночке её долю отдадите. — скандалил дядя.
— И брата своего пропиши, чтоб совсем огромную квартиру дали, и с ним поделишься. Чем твой брат хуже Инны? И племянников зарегистрируй! — наставлял меня папа.
И если папе ещё объяснили, что неважно, сколько прописанных будет, нам дадут наши 57 квадратов, по нашей площади. И хоть 100 человек будет зарегистрировано, нам ни метра не добавят. То дядя был непреклонен:
— Вы должны! Я вам добро сделал, теперь ваша очередь! Не хотите Инну прописывать, отдайте ей свою машину, дочке давно пора за руль. Это будет равноценный обмен! Времени вам подумать — до завтра. Потом пойду в суд, дарственную отменять!
Мы с мужем сразу же проконсультировались с юристом. Юрист сказал — шансов у дяди нет. Главное — не допускать ситуации, где ему или его родственникам, будет грозить серьёзная опасность с моей стороны.
Вечером, придя домой от юриста, мы решили отдать дяде деньги. Не по стоимости получаемой нами квартиры, не но нынешней стоимости нашей квартиры, а по её стоимости тогда, когда она нам только досталась. Вышло порядка 300 тысяч рублей. И это было меньше стоимости нашей машины ровно в 2 раза.
Дядя от предложения отказался. И, пока мы вновь праздновали переезд в новостройку, шли судебные разбирательства об отмене дарственной. Суд дядя проиграл. Выходя после последнего заседания, он милостиво согласился на 300 тысяч:
— Деньги вечером привезёте, где живу — знаете.
Мы с мужем переглянулись: за последние полтора года дядя с Инной перемотали нам столько нервов, что уже ни о каких деньгах с нашей стороны, речи и не шло.
— Денег не будет. Надо было брать, когда предлагали. А не сейчас, когда у вас ничего не вышло. Денег не будет! — отрезала я.
Теперь мы с мужем — кровные враги моего дяди, самым наглым образом обобравшие его бедную Инночку. Да и плевать, зато у нас есть нормальная квартира.
